В Эстонском молодежном театре идет визуальная постановка по повести Николая Гоголя “Шинель”. Режиссер спектакля Даниил Зандберг рассказал Wonderuum, как создавалась концепция спектакля, почему именно театр без слов наилучшим образом раскрывает смыслы классического произведения, и какое отношение к этому имеет французский режиссер Филипп Жанти.
Режиссер Даниил Зандберг перевел классическую “Шинель” Николая Гоголя на язык визуального театра. Благодаря этому он смог максимально охватить всю многогранность произведения, дав возможность зрителю прочувствовать наиболее резонирующие с его чувствами темы. Невыносимая тяжесть на плечах от безысходности, отмеряющий годы будочник, становление тирана – у каждого пробежит холодок по телу от чего-то своего. Стоит отметить, что рассказанная с помощью мимики и языка тела история Акакия Акакиевича, страдающего то ли от общества, то ли от своих внутренних демонов, удивительно легко считывается. И глядя на этот мрачный гоголевский город с нависающими сверху шинелями, остаться равнодушным невозможно.
– Классическое произведение загоняет в определенные рамки при постановке спектакля?
– Мне кажется, что как раз наоборот. Классические произведения настолько объемны, что они не могут ограничивать в творчестве. В самом тексте заложено столько мыслей и направлений, что наоборот что-то приходится отсекать, а не ограничивать себя. В такого уровня литературе заложен огромный пласт разных мыслей. А визуальные решения помогают шире охватить круг тем. Когда мы слышим слова, то все очень конкретно и уходит больше времени, а визуальный язык вызывает ассоциации и образы, возникают собственные воспоминания и впечатления. У каждого зрителя свой опыт – жизненный, литературный, театральный. И увиденное на каждого производит разное впечатление. И отзывы, которые я слышал, все разные. Тема у всех одна, но все видят какое-то свое направление. Те, кто помоложе, сравнивали увиденное со школой, другие – с работой, третьи еще с какими-то своими личными вещами. Оказалось, что есть столько аллюзий, о которых я даже и не думал.
– Это уже не первая постановка в формате визуального театра. С чем связано стремление к этому жанру?
– Все зависит от того, как ты сам мыслишь. Я больше мыслю визуально. Возможно, на меня так сильно повлияли мои самые первые театральные впечатления. Не надо было мне в 10 лет смотреть тот спектакль. Есть такой французский режиссер визуального театра Филипп Жанти. И именно его постановка, в которой практически не было слов, в детстве меня очень сильно поразила. Потом я начал изучать тему и узнал, что он делал спектакли по своим снам. После этого я долго занимался пантомимой, пластикой. Вероятно, все это вместе повлияло на то, как я себе представляю театральное пространство.
– Постановка производит очень целостное впечатление, как зародилась идея и создавалась концепция?
– Это всегда общая командная работа. Ты приходишь со своей мыслью, делишься ею, пытаешься заразить задумкой остальных, после чего она проявляется у каждого члена команды через какие-то свои вещи. И здесь сложно отделить одно от другого. У нас сложилась очень хорошая команда – и художник Росита Рауд, и композитор Маркус Робам, и весь актерский состав. Очень помогала хореограф Ольга Привис.
– А как проходил подбор актеров?
– Уже на стадии переговоров я очень хотел, чтобы Акакия Акакиевича играл Таави Тыниссон. Для меня это было очень важно, потому что, на мой взгляд, он совершено космический актер. В нем так много всего сочетается, он может быть и наивным, и жестким. У него невероятный диапазон, и это идеально укладывалось в эту роль.
– Музыка Маркуса Робама из постановки была выдвинута в одной из номинаций ежегодной театральной премии. В чем заключается ее особенность?
– Мне кажется, очень важно именно то, как музыка работает в контексте постановки. А без музыки Маркуса не было бы и этого спектакля. Он действительно очень тонко чувствующий. И с ним было очень интересно работать. Уже к началу репетиций он написал целый час музыки. Потом он пришел на репетицию, посмотрел на все и сказал: “Наверное, я переделаю”. – “Что именно?” – “А все переделаю”. После этого Маркус не пропустил ни одной репетиции! Он наблюдал за процессом, и в результате рождалась музыка. Также мы многие мысли проговаривали. То есть в процессе работы вместе со мной и актерами создавалась эта ткань, возникали какие-то идеи, параллели, что-то связывалось музыкально, где-то расставлялись акценты. Для разных героев создавались разные темы – темы власти, темы буллинга, чиновников. И все вместе это закручивалось такой плотной кашей, что позволяло создавать объемный мир. С одной стороны мрачный, с другой – хрупкий и зыбкий, И все очень точно сложилось. Музыка – это один пласт спектакля. То, что создала Росита, визуальное решение спектакля в целом – это еще один пласт. Игра актеров – третий. И все они наслаиваются друг на друга и получается красота.
– В целом сложнее ли ставить русского автора с эстонской командой?
– Мы старались рассказать историю. Она вышла очень человеческой. Про преодоление, про то, как кто-то изменился. Эта история универсальна. Мы даже не делали акцент на конкретном городе. Несмотря на то, что вся история происходит в Петербурге, и я сам оттуда и очень хорошо знаю атмосферу этого города. В постановке это просто некий город, который может быть в какой угодно стране.
– В чем заключается актуальность произведения в наши дни?
– Основная мысль постановки в том, что есть некий маленький человек. И в данном случае Акакий Акакиевич никакой не гений. Возможно, у кого-то складывается впечатление, что он художник, но он ничего не создает. Он только переписывает красивым почерком казенные бумаги и в жизни больше ничего не видит. Его круг восприятия мира микроскопический. При этом вначале он добрый. Но находясь под гнетом разных обстоятельств, этот человек вдруг получает силу и власть, и все летит к черту. Он начинает реализовывать все свои комплексы, хотя сам из себя ничего не представляет, он никогда в своей жизни ничего не создавал и может только разрушать. На уровне детского мышления “Я могу ударить и мне ничего не будет”. Это история о том, когда маленький человек – несчастный, которого никто никогда не воспринимал всерьез. И вдруг после какого-то перерождения он оказался сильным и его все боятся. И вместо того, чтобы что-то создавать, он просто начинает все рушить.
Через какое-то время после первых репетиций началась война. То есть практически в одно время. И это было очень страшно. В постановке есть будочник, который ходит со столбами. Это собирательный образ, который устанавливал границы с помощью этих столбов, символов власти. Сначала он маленький и никчемный, тащит эти столбики. Ставит их и ставит, обретая в этом какую-то силу.
В спектакле вообще много аллюзий на тему того, как человека меняет власть, как он сам меняется, и откуда это вообще берется. И тут нельзя сказать, чья в этом вина. Понятно, что, если тебя принижают, над тобой издеваются, то так или иначе в тебе порастает злоба. Она может потом никуда не выплеснуться, может сгореть в тебе и уйти вместе с тобой. Или этот человек пойдет и пустит себе пулю в лоб, потому что не выдержал. И на этом все закончится. А может случиться и так, что это даст колоссальное количество сил. В человеке долго живет эта нереализованная обида и желание доказать, что я весь такой крутой и сильный-сильный-сильный. И таких примеров есть большое количество. Тот же Гитлер, который спал под мостом, его не приняли в художественное училище, и мы все знаем, чем это потом закончилось. И неизвестно, чем сейчас все кончится. Все полыхает, люди гибнут. Акакий Акакиевич пришел к власти. И когда Акакий Акакиевич в конце сдергивает со всех шинели, то именно это сейчас происходит. И это порождает новую злобу, новую агрессию.
– Что бы ты хотел немного изменить в восприятии мира людей после просмотра спектакля? Маленький шаг в сторону чего это мог бы быть?
– В сторону доброты. Нам всем необходимо стать добрее. Чтобы возникли какие-то мысли. Я надеюсь, что театр дает людям какой-то эмоциональный опыт, который если в нас оседает, то мы к нему возвращаемся, и от этого в нас начинает работать мысль. А если мы просто получаем некий сухой моральный факт: “Делай так!”, то это быстро уходит. А когда есть эмоциональное впечатление, то эта мысль в тебе осядет, в какой-то момент ты к ней вернешься, еще раз об этом задумаешься и, может быть, даже чего-то не сделаешь.
В спектакле заняты Анти Кобин, Геттер Мересмаа, Евгений Моисеенко, Стеффи Пяхн и Таави Тыниссон. Художник – Росита Рауд, хореограф – Ольга Привис, художник по свету – Антон Андреюк, композитор – Маркус Робам.
Премьера “Шинели” состоялась 10 апреля 2022 года.
Ближайшие постановки можно будет увидеть в Эстонском молодежном театре 30 и 31 марта, 13 и 30 мая 2023 года. Спектакль длится 1 час и 10 минут без антракта.
Текст: Дина Малова
Фото: Сийм Вахур, Даниил Зандберг
