Прежде чем стать ведущей солисткой Эстонского национального балета Анна Роберта прошла долгий путь, полный как ярких побед, так и трудностей, с которыми сталкивается каждая балерина. Анна Роберта рассказала Wonderuum о самых эмоциональных моментах на сцене, о том, как она справляется с личными и профессиональными вызовами, а также о том, что ее мотивирует продолжать совершенствоваться в профессии. Читайте далее, чтобы узнать больше о ее творческом процессе и планах на будущее.
В балете, как и на любом длинном и непростом пути, в определенный момент нужно находить в себе силы двигаться дальше, а для этого нужна сильная мотивация. Какой источник у твоей мотивации?
Я всегда была, как сегодня это вежливо называют, целеустремленной. В детстве это называли своенравностью. То есть, когда мне говорили “нет”, я говорила “да”. Если кто-то ставил меня в какие-то рамки, мне нравилось их преодолевать. Когда в балетной школе говорили сделать два пируэта, я делала три. Со временем я поняла, что это была тактика воспитания детей. Но это качество пригодилось мне и позже, в театре. У меня никогда не было ощущения, что можно расслабиться — всегда было куда расти и на кого равняться. Присоединившись к труппе, я увидела много талантливых танцоров, и каждое утро кто-то делал что-то лучше меня. Всегда было над чем работать, и я хотела стать самой лучшей. Тогда мне казалось, что это возможно, но со временем я, конечно, поняла, что невозможно стать “готовым продуктом”. Достичь совершенства просто невозможно — это непрекращающаяся работа. Но меня всегда это мотивировало.
При этом некоторые вещи у меня не получались месяцами. Ты тренируешься каждый день, и ничего не выходит. Например, есть прыжок, где нужно трижды поменять ногу в воздухе. У меня не самая лучшая координация, и месяцами я не могла понять, как это сделать. Я пробовала и пробовала каждый день, пока однажды у меня не получилось это движение хотя бы один раз из шестнадцати попыток. На следующий день уже два раза из шестнадцати. Затем снова не получалось. Подъемы сменялись спадами, но я поняла, что если продолжать пробовать, то однажды всё получится. Мне было тяжело, я злилась и ненавидела этот процесс, но в итоге всё получилось, даже на сцене. И я поняла, что любой труд вознаграждается — рано или поздно. Поэтому, даже если всё тяжело, ничего не получается, ты уставшая, всё болит, и все вокруг сердятся, важно преодолеть этот сложный момент, и однажды результат придет.
Были ли на этом фоне проблемы с самооценкой? Подозреваю, что в балете можно чаще услышать критику, чем похвалу. Как в этой ситуации не уйти на дно в психологическом плане, как сохранять здравый смысл и рабочий настрой?
Чем дальше идёт время, тем лучше становится ситуация. Сейчас уже не говорят постоянно, что ты “корявая”, что тебе здесь нечего делать и нужно уходить. Иногда стараются похвалить. Это новое мышление, направленное на то, чтобы вырастить здоровых нормальных людей. Но зачастую я сама к себе очень строга, и репетиторы даже замечают, что я корю себя сильнее, чем они. В таких ситуациях меня могут успокоить, сказать, что всё не так страшно и не стоит так сильно переживать. При этом у меня всегда получалось настроить себя так, что если сегодня не получилось, то завтра я попробую снова. Никогда не было желания сдаться. И в театре тебе не дадут так поступить. Друзья и коллеги по труппе всегда поддерживают и напоминают, насколько лучше у меня всё получается, чем, например, три года назад. Здесь не дают человеку упасть на дно, все понимают, что каждому бывает плохо время от времени. И я тоже, если вижу, что кто-то на грани слёз и не может что-то сделать, подхожу и поддерживаю. И педагоги тоже иногда говорят: “Всё в порядке, сегодня можно закончить. Главное — вернись на следующий день и попробуй снова”.
И действительно никогда не хотелось все бросить?
Был один момент. Это произошло, когда я получила серьезную травму прямо на сцене во время “Лебединого озера”. Было очень больно, но мне нужно было продолжать танцевать. Для меня это стало очень травмирующим событием. На следующий год мне снова предстояло танцевать “Лебединое озеро”. На каждой репетиции все шло хорошо, пока мы не доходили до того момента, на котором я получила травму. Я просто не могла его преодолеть и продолжить танец. Это был какой-то внутренний блок, с которым я ничего не могла поделать.
На последней репетиции перед представлением я ушла куда-то плакать, будучи абсолютно уверенной, что не смогу выступить. Тогда меня поддержал мой партнер — он тоже был со мной на сцене, когда все произошло. Мы обсуждали эту ситуацию, ведь для него она тоже стала травматичной. Мы долго разговаривали, шутили, и каким-то образом я смогла преодолеть этот страх. Мы придумали шутку именно об этом моменте, и во время танца я думала об этой шутке. Так я незаметно прошла тот сложный эпизод, не остановившись. Когда я смогла увидеть в этом что-то смешное, блок ушел. Но на это ушло много времени, и в итоге мне помог другой человек. Одна я лишь закапывалась все глубже и глубже и уже начала думать, что больше не смогу танцевать и выходить на сцену. Но партнер протянул мне руку и сказал: “Вылезай-ка ты из этой дыры”. Это был единственный раз, когда я думала, что больше не смогу танцевать. Но все прошло.
А какой момент был, наоборот, самым положительным в карьере?
Я думаю, когда меня объявили ведущей солисткой в сентябре прошлого года. Ох, уже год прошел! По традиции, чтобы объявить ведущих солистов, на сцену поднимается директор театра с цветами и произносит небольшую речь. В этот момент мы все обсуждаем, кто же будет ведущим солистом в этот раз. В 2020 году, когда Евгения Гриба объявили ведущим солистом после балета “Анна Каренина”, я тоже была на сцене. Я точно знала, что назначат его, хотя сам Евгений был в полном шоке. И в тот раз, когда объявили меня, мы опять были на сцене с Евгением, на этот раз после балета “Корсар”. На сцене с нами также была солистка Марта, потрясающая танцовщица. Я была уверена, что объявят ее, и уже готовилась аплодировать. И тут вдруг называют мое имя. Я была очень удивлена и подумала: “Ой! Это что, я?”. Это был очень эмоциональный и позитивный момент, потому что зрители в зале только что два с половиной часа переживали вместе с нами, а эти эмоции лишь усилили радость от признания. Стоять на сцене с коллегами, с которыми работаешь каждый день, и осознавать, что это вершина твоей карьеры — это непередаваемо. В Эстонии выше уже не подняться, и этот момент стал для меня настоящей кульминацией.
Хотя, признаться, я до сих пор не привыкла к своему статусу. Иногда новые танцоры меня побаиваются, что кажется забавным. Я ведь помню, как сама боялась ведущей солистки Алены Шкатулы, когда только пришла в труппу. Я даже не могла с ней здороваться от волнения. Теперь иногда задумываюсь: “Неужели они смотрят на меня так же?” Но потом думаю: “Неет”.
Если сравнивать начинающих балерин и уже состоявшихся, то чем отличается тренировочный процесс? Как он со временем развивается?
Сначала в балетной школе дети изучают основы: какие мышцы использовать, как правильно держать руки и прочее. Когда приходишь в театр, первые несколько лет — в моем случае так и было — приходится учиться использовать все эти навыки на практике и улучшать технику, чтобы соответствовать уровню труппы. Например, если все умеют делать какой-то прыжок, то тебе нужно его освоить, чтобы не отставать. Ты стараешься достичь общего уровня. Только после этого начинаешь развиваться в своем направлении. Смотришь на какого-то танцора, который тебе нравится, и пытаешься перенять его стиль. Например, у всех разные стили прыжков: кто-то прыгает высоко, кто-то добавляет в прыжки особую музыкальность. Со временем ты находишь то, что тебе больше всего подходит. Если тебе нравится мягкость и плавность движений, то ты тренируешь это. Если тебе по душе быстрые, четкие прыжки в духе французской школы, то ты развиваешь соответствующие мышцы. Основные позиции остаются неизменными, но ты добавляешь в них что-то свое. И каждая роль с другим составом выглядит по-разному. Кто-то делает акцент на количестве пируэтов, кто-то поднимает ноги особенно высоко, кто-то подчеркивает движения рук. Все это разные способы самовыражения, и любой из них может быть правильным.
А как ты можешь описать свой стиль?
В моем случае на стиль повлиял мой высокий рост. Мне тяжело даются быстрые прыжки (вздыхает). Я очень много над ними работала, но они никогда не выходят такими четкими, как у балерин более низкого роста. Поэтому я решила, что мне подходит мягкий стиль, высоко поднятые ноги, плавные переходы в следующую позу. Если ты высокая и мягкая, то создается иллюзия бесконечных ног. Я заметила, что другие высокие балерины с таким стилем смотрелись на сцене потрясающе, и предположила, что это может сработать и для меня. А прыжки мои хоть и не самые быстрые, но очень высокие, и я получаю огромное удовольствие, когда удается показать их на сцене. Но поскольку сцена у нас небольшая, обычно можно выполнить только один прыжок.
Тебя характеризуют как драматическую балерину, хорошо вживающуюся в роли. Как происходит процесс понимания персонажа?
Я могу привести пример. Когда мы начали работать над балетом “Трамвай “Желание”, я сначала прочитала пьесу. Потом к нам присоединилась Эве Мутсо, которая исполняла роль Бланш в оригинальной постановке в Шотландском балете, и мы вместе стали работать над этим текстом. Я, еще одна Бланш и Эве читали втроем сцены и обсуждали, что бы мы сами почувствовали, если бы такое произошло. Это также помогало понять, какие чувства соответствуют определенным движениям. Например, если героиня хватается за шею, то почему она это делает? Ей стыдно? Она хочет что-то скрыть? Часто ли она это чувствует?
И тогда персонаж начинает формироваться – это женщина, которая постоянно испытывает стыд. Она боится, что кто-то узнает, как она стара и некрасива. Поэтому даже когда она счастлива, эти опасения на каком-то уровне все равно присутствуют. И тогда я начинаю анализировать, а были ли у меня такие ситуации? Например, когда была подростком, и вокруг все были намного красивее. И внутри тоже были неуверенность в себе, стыд и желание что-то скрыть. Ты берешь это свое чувство и переносишь его на сцену. Да, ситуация другая, чувства при этом похожи.
Я вообще часто обращаюсь к своим личным воспоминаниям. Например, в “Анне Карениной” героиня переживает сильную, безумную любовь. И работая над ролью, вспоминала моменты, когда испытывала что-то похожее. Я анализирую, как я себя вела, какие эмоции были внутри, и как реагировало тело. При этом грустные эмоции мне даются легче, чем счастливые.
То есть ты хорошо запоминаешь все свои пережитые эмоции? Со временем они не теряют в памяти свою яркость?
Самих ситуаций я не помню, потому что память в целом у меня довольно плохая. Я не вспомню, о чем с кем-то говорила, но я хорошо запомню чувство после этого разговора. Когда я смотрю фильмы — будь то грустные или веселые, — я стараюсь запомнить эмоции, которые они у меня вызывают. Или, например, вижу, как актриса ярко выражает свою боль из-за разбитого сердца, и начинаю думать, как бы я сама себя чувствовала в такой ситуации. Потом я переношу эти ощущения на сцену.
Возможность балерины творчески самовыражаться ограничена рамками хореографии и видения постановщика. Где ты находишь возможность вложить в роль что-то свое?
В балете есть много возможностей проявить свои творческие способности. Мне очень повезло, ведь у нас много режиссеров, которые позволяют экспериментировать и находить чувства самостоятельно. Например, Марина Кеслер поясняет идею сцены в целом. Она просит представить ощущение, будто ты находишься в тюрьме, но не говорит, как именно надо держать руку или голову. Вместо этого она дает возможность самостоятельно что-то придумать. Однако бывает и такая хореография, когда выверены движения каждого пальца, все повороты головы и каждый взгляд. И тогда ты начинаешь думать, например, о том, как именно ты улыбаешься – ведь улыбки могут иметь столько смыслов. Это может быть широкая улыбка во все лицо или такая, когда ты немного флиртуешь. Но лично я не очень люблю, когда четко определено, что надо чувствовать и как это выражать, ведь все люди выражают себя по-разному. Например, мое счастье не будет выражаться так, как твое. Даже если нам обеим скажут одно и то же предложение, то мы не отреагируем на него одинаково. И такие рамки меня сильно ограничивают. В такой ситуации думаешь, а какое чувство я должна испытывать, чтобы именно так отреагировать, пытаешься поместить себя в этот ящик и уже там создавать какие-то цвета.
Работая с каким постановщиком, тебе удалось лучше всего выразить свое понимание роли? С кем совпало видение и был простор для собственного творчества?
Я думаю, у меня было два таких попадания с совершенно разными постановщиками. Первое – это “Анна Каренина” с Мариной Кеслер. Она давала так много возможностей самостоятельно искать нужные эмоции, можно было экспериментировать, и если что-то не подходило, то она предлагала придумать что-то еще. И это придало мне смелости пробовать, ведь не обязательно с первого раза предлагать единственный и самый лучший вариант, в этом и заключается процесс поиска. И на самом деле совершенствование продолжается и после премьеры, сейчас постановка уже совсем не такая, как была несколько лет назад.
Вторая работа была над балетом “Корсар” с нынешним директором балетной труппы Парижской оперы Хосе Карлосом Мартинесом. И в этом случае были жесткие рамки, и движения были четко определены, но нам нужно было придумать, как придать им какой-то цвет. Все составы исполняли одни и те же движения, но, например, мы могли играть с музыкой. Если делать движение слегка в другое время, то уже меняется характер – ты либо мощнее, либо наоборот мягче, если чуть выжидаешь момент. Было интересно понять, что с персонажем можно работать и таким способом. Хосе многому меня научил, о чем я раньше не задумывалась.
Анализируя сказанное тобой, получается, что секрет успешной балерины заключается в том, чтобы одновременно быть как эмпатичной и тонко чувствующей, так и целеустремленной и рациональной. Как вообще можно совместить бурю эмоций с такой собранностью?
Я думаю, это и есть такой уникальный коктейль, и на самом деле понятно, почему в Эстонии не так много балерин или вообще танцоров. Очень сложно найти того, кто был бы открытым в своих чувствах, но в то же время готовым много работать. Но вообще, я думаю, что Эстонии наверняка есть много актрис, которые могли бы стать очень хорошими балеринами, если бы не выбрали актерское мастерство. И определенно есть балерины, которые могли бы быть очень хорошими актрисами, но они выбрали, свой жизненный путь. У нас так много возможностей себя культурно проявлять. А если ты просто целеустремленный, то идешь в спорт. И там не нужно быть чувствительным или эмоциональным или улыбаться. Бывает и так, что человек не подозревает о своих артистических способностях из-за отсутствия возможности выйти на сцену. А у кого-то нет таких способностей или стремления к этому.
А в твоем случае как раз все совпало – есть и физические данные, и характер, и эмоциональность, и родители-танцоры, благодаря которым ты сразу варилась в этой атмосфере.
Кажется, что все случайно, у меня так удачно все сложилось в жизни. И все пришло именно тогда, когда должно было прийти. А если и были какие-то неудачи, например, я оставалась без роли из-за травмы или по другой причине, то и это происходило в нужное время. Даже не знаю, как это прокомментировать, но все действительно складывалось правильно.
Какие у тебя мечты по поводу будущего? Если бы ты могла воплотить на сцене героиню любой книги, то кто бы это был?
Такой балет существует, и мне очень хотелось бы его посмотреть, но и, конечно, станцевать. Пару лет назад в США поставили балет по роману “Джейн Эйр”. Я смотрела все видео с репетиций, все клипы, которые возможно было найти, ведь в детстве я обожала эту книгу. Этот балет поставила женщина с красивым художественным почерком. Я смотрела на их репетиции, и меня переполняло желание в этом поучаствовать. Но эту постановку не привозили в Европу, а я не была в США, но если бы где-то в Европе был этот балет, я бы точно сразу туда поехала.
Почему именно Джейн Эйр тебе близка?
Эта история о сильной женщине, и именно это меня привлекает. Несмотря на все трагедии и потери, Джейн находит в себе силы преодолевать трудности и самостоятельно строить свою жизнь. Здесь нет классического принца на белом коне – она сама получает наследство, сама выбирает мужчину. Это история о женской внутренней силе. Джейн отличается от привычных сказочных героинь: она не принцесса, а обычная не самая привлекательная девушка. И это тоже интересно.
А есть ли желание в будущем создать в балете что-то совершенно новое?
У меня много абстрактных мечтаний, которые когда-нибудь в неопределенном будущем можно было бы воплотить. Конечно, я думала о том, чего еще могла бы достичь. Например, могла бы танцевать за пределами Эстонии. Возможно, представить эстонскую культуру где-то за границей. Те танцоры, которые имеют опыт за границей, более открытые и лучше понимают происходящее в мире. Ты можешь находиться в Эстонии, получить здесь хорошее образование, отлично знать эстонскую культуру, но когда ты оказываешься за границей, понимаешь насколько Эстония маленькая и какой мир большой.
Те, кто возвращаются из-за границы, приносят с собой такие идеи, о которых мы даже и не думали. Например, Эве Мутсо вернулась из Шотландии и рассказала, что там делают специализированные постановки для людей с особыми потребностями.
В таких постановках в зале не приглушают так сильно свет, публика может разговаривать, и все те вещи, которые в обычном театре запрещены, для людей с особыми потребностями сделали возможными, чтобы они тоже могли насладиться балетом, но в более свободной атмосфере. А в Эстонии никто об этом даже не думал. А теперь у нас есть постановка для детей с особыми потребностями “Легкая для восприятия танцевальная история” (Tajuleebe tantsulugu). И оказалось, что это было так необходимо, люди были очень благодарны.
Это оказало такое большое влияние на ту часть людей, о которых мы до этого не думали. Также в Национальной опере “Эстония” сделали доступным чтение для слепых, ведь эти люди не могут читать субтитры. И все эти пришедшие к нам из-за границы веяния принесли столько пользы людям – культура теперь стала для них доступна. И, наверное, мои долгосрочные амбиции заключаются именно в том, чтобы привлечь к культуре тех людей, у которых сейчас нет такой возможности. Возможно, сейчас они даже не допускают мысли, что могут быть частью этого. И история успеха в нашем театре очень вдохновляет.
Выходит, ты проникаешься чувствами не только своих героинь, но и публики.
Конечно. Люди приходят на нас смотреть, и справедливо о них позаботиться.
А что ты хочешь дать публике во время выступлений?
Все чувства! Я сама люблю танцевать масштабные и эмоциональные трагичные истории. И мне нравится, когда я ощущаю, что публика тоже все это переживает. Например, когда на сцене резко воцарилась гробовая тишина, в зале тоже все затихают. Это такая мощная энергия, когда 800 человек одновременно задерживают дыхание и ждут, что произойдет дальше. Для меня очень важно, чтобы в конце постановки публика была в немом восторге. Именно ради этого мы каждый день работаем. Хотелось бы, чтобы по впечатлениям постановка была самым ярким моментом дня, недели или месяца. Это то, для чего я это делаю.
Какими тремя словами ты можешь описать, как ты чувствуешь себя на сцене?
Нервно. Почти всегда. Когда-то я этого стыдилась и думала, что с этим надо бороться, но теперь я не рассматриваю такие ощущения как что-то плохое. В последние пару лет я поняла, что мне просто не все равно, как я отработаю свое выступление, что подумает публика, и как я сама буду себя вести.
Еще я чувствую себя могущественной. Я уже забыла, кто меня этому научил, наверное, моя первая репетитор Элита Эркина. Если ты уже достигла сцены, то уже практически нет способов тебя оттуда забрать. Никто не может тебе сказать, что делать или попросить что-то исправить. А если и дадут указания из-за кулис, это не имеет значения, ведь ты – на сцене. Ты можешь делать все что угодно, и никто не может тебя остановить. Осознание этого придает ощущение могущественности. Я на сцене, а все остальные теперь смотрят на меня (смеется).
И я думаю третье слово – счастье. Я действительно очень счастлива находиться на сцене. Это такая редкость – найти себе место, где можно себя выразить и получать при этом от этого удовольствие. И тебя за это еще и ценят. Вероятнее добиться чего-то одного, но сложить все это вместе – очень сложно. Поэтому я очень счастлива, что мне была дана такая возможность. Ведь я выхожу на сцену, чтобы испытать счастливые моменты, но тем самым еще и даю возможность получить какой-то опыт другим людям. И это очень здорово.
Текст: Дина Малова
Фото: Владислава Снурникова
